Невозможно представить, чтобы швейцарцы, говорящие по-реторомански, предложили своим франко-, итальяно- или германоговорящим согражданам убираться соответственно во Францию, Италию или Германию, а нежелание "во всех сферах жизнедеятельности общества" переходить исключительно на ретороманский язык объясняли ненавистью этих сограждан к Швейцарии. Думаю, австриец счел бы для себя оскорбительным, если бы нашлись политики, упрекнувшие его в том, что он говорит на языке "сусідньої держави". И уж ни в коем случае не способствовали бы согласию в Бельгии попытки объявить тех, кто говорит по-фламандски, голландскими агентами. Конечно, в Европе такое невозможно, но любой читатель может найти этим гипотетическим примерам вполне реальные аналогии в Украине.
Конечно, ни один нормальный человек не станет выступать против поддержки украинской культуры или возражать против изучения украинского языка. Беда только, что в наших условиях этим термином обозначается не популяризация лучших произведений украинских авторов и не воспитание любви к украинской культуре, а административные меры по подавлению "инакоговорящих".
К примеру, один из ведущих "нацвозрожденцев" (в прошлом – сотрудник ЦК КПУ) требует создать условия, при которых любой русскоговорящий "чувствовал бы себя здесь иностранцем", бывший режиссер – выдвиженец Луцкого ГК КПУ, проводивший на сцене Московского театра имени Пушкина курс "на актуальную советскую тематику", – ныне требует привлекать "инакоговорящих" не только к административной, но и к уголовной ответственности. А чтобы решить языковые вопросы уж совсем кардинально, предлагает заняться ими Совету безопасности.
В сложившихся условиях поддержка книгоиздания, печати – вещь совершенно естественная. А то ведь одна и та же книга, изданная в Белоруссии, имеет себестоимость 90 копеек, в России – 1,20, а в Украине – 2,30! И вот появля-ется в недрах Верховной Рады законопроект, предполагающий такую поддержку, но... не всякого национального производителя, а только того, который выпускает продукцию на государственном языке. При этом, правда, не определено, как быть с изданием русскоязычной прозы Т. Г. Шевченко и с его поэмами, написанными по-русски, с драматургией Леси Украинки и произведениями Марко Вовчок, написанными на русском и других европейских языках, с творчеством М.Зерова и А.Крымского. И совсем уж забыта такая "мелочь": ст. 22 Конституции прямо запрещает привилегии и ограничения по языковому признаку.
Политики, вышедшие из среды творческой интеллигенции, не покладая рук внушают, что поддержка украиноязычных изданий может быть только одна: налоговые льготы для них и барьеры для "инакопишущих". Базируются такие действия на том, что значительная часть украинской творческой интеллигенции и связанные с ней политические силы главную угрозу украинской культуре видят не в уничтожении материальной основы существования народа, не в полной неискренности и конъюнктурности собственного творчества, а в наличии в Украине русской культуры и русского языка. Именно в русской культуре они видят главного противника. Думаю, в какой-то мере они правы: русская культура действительно является конкурентом, но не украинской культуре, а определенной части творческой элиты. Ведь национальная политика, проводимая в СССР, четко предусматривала: коль есть национальные республики, то и национальные культуры должны быть. И поэтому писавшему на таджикском, узбекском, украинском, азербайджанском (и т. д.) языках для опубликования не выдвигались такие жесткие требования, как для публикаций на русском языке. При этом необходимо отметить, что для настоящих корифеев языковая проблема (по крайней мере, в Украине) никогда не была определяющей – Тарас Шевченко поверял дневникам свои мысли на русском языке, Марко Вовчок была русской по национальности, Иван Нечуй-Левицкий преподавал русскую словесность, Тарапунька и Штепсель вели прекрасный украинско-русский диалог, а Бог-дан Ступка и сейчас вместе с Лией Ахеджаковой радует зрителей прекрасным спектаклем на русском языке. Но в советский период в условиях Украины директивно было предписано распространение не менее 60% печатной продукции на украинском языке. Таким образом выполнялся "план по валу", а попутно – взращивалась творческая серость, пробивавшая себе дорогу не талан-тами, а локтями (старшее поколение помнит, что давалось в нагрузку к популярной книжной продукции).
Именно эта категория "творцов", подспудно сознавая собственную ущербность, пытается компенсировать ее повышенной агрессивностью, выбирая в качестве козла отпущения русскую культуру. Самое интересное, что именно эта категория активно пропагандирует тезис, крайне оскорбительный для украинской культуры. Ведь суть их высказываний сводится к одной теме: якобы украинская культура и язык нежизнеспособны, и, если их не подпирать искусственно, они погибнут. Разумеется, это не так, просто при этих подпорках творческим личностям, не проявившим себя в творчестве, достаточно легко прокормиться. Так же как когда-то они кормились при ЦК КПУ, получая многочисленные льготы, материальные блага, загранпоездки, почетные звания, государственные премии за верность взглядам, противоположным их нынешним "твердым" позициям и "искренним" убеждениям. Сегодня же, оказавшись в условиях рынка, эта категория творцов пытается сохранить для себя условия проклинаемой ими же системы – бюджетное финансирование, государственную поддержку и административное обеспечение их творчества. Хотя даже в горячечном бреду невозможно представить ситуацию, в которой Тарас Шевченко, Леся Украинка или Иван Франко требовали бы для себя налоговых льгот по языковому признаку и одновременно – административно-полицейского подавления иноязычных конкурентов. Именно в духовных качествах нашей творческой элиты следует искать объяснение тому, что во времена Панаса Мирного или Михаила Коцюбинского, несмотря на "жестокие гонения", украинский язык развивался и мужал с каждым новым произведением, а сегодня, став государственным, чахнет.
Разумеется, наивно требовать от лиц, являющихся идеологической обслугой одной системы, искренней приверженности диаметрально противоположным ценностям. Максимум, на что они способны, – изменение внешнего окраса при полном сохранении мировоззрения, методов и стиля деятельности.
Собственно, если бы не противодействие "вчерашних", то культурно-языковая проблема в Украине уже была бы решена, причем на основе европейских правовых норм, а не наших доморощенных представлений о путях ее решения.
24 декабря 1999 года Верховная Рада после трехлетних проволочек выполнила одно из условий пребывания Украины в Совете Европы – ратифицировала Европейскую хартию региональных языков или языков меньшинств.
Казалось бы, Украина получила шанс сделать реальный шаг в сторону европейского понимания прав человека и внедрения европейского опыта в практику государственного строительства. Но... Далее развернулась почти детективная история, суть которой сводится к тому, что это международное обязательство до сих пор не вступило в силу. Ратификационная грамота, которую украинский МИД должен был передать в Совет Европы, в течение четырех месяцев так и не покинула пределов Киева. А причины задержки грамоты весьма серьезны: после полуторамесячных поисков МИД обнаружил в тексте одну лишнюю букву и... неправильное обозначение кавычек. Проблема кавычек оказалась настолько сложной, что парламентский комитет по иностранным делам в течение двух (!) месяцев исправлял текст. А за время волокиты группа депутатов – противников европейской интеграции – внесла в Конституционный суд обращение с просьбой признать закон о ратификации хартии неконституционным. Думаю, что судьи оказались перед сложной проблемой: признавать факт ратификации хартии неконституционным по процедурным моментам – значит, разрушить всю систему международных договоров Украины, ибо ратифицировались они по аналогичной процедуре; объявить хартию про-тиворечащей Конституции – значит, признать, что наша Конституция недотягивает до европейских стандартов в области прав человека.
А факт ратификации хартии уже использовался нашим МИДом: министр иностранных дел Борис Тарасюк 4 апреля, когда Парламентская ассамблея Совета Европы решала вопрос о членстве Украины в Совете Европы в связи с предстоящим референдумом, приводил факт ратификации хартии в качестве аргумента демократического развития Украины и выполнения ею своих обязательств.
Собственно, хартия никаких новых прав языковым меньшинствам не дает и государственному языку она не угрожает – и из текста хартии, и из закона о ратификации прямо следует, что ни одно из положений не может использоваться во вред изучению государственного языка. Хартия всего-навсего стабилизирует ситуацию на нынешнем уровне и реально несет угрозу только планам организаторов новых "крестовых походов" и сторонникам усиления репрессивных функций государства в культурно-языковой сфере.
Ныне исправленный текст хартии вновь передан в МИД Украины. Однако похоже, что наши дипломаты вновь не спешат приобщить Украину к Европе – очевидно, потому, что некоторые из них путают понятия "выполнение должностных обязанностей" и "реализация узкопартийных политических установок".
Владимир АЛЕКСЕЕВ
народный депутат Украины,
координатор депутатского
объединения
"За культурно-языковое
равноправие"
(Газета "Киевские ведомости",
3 июня 2000 г.)
|
